Отправлено 26 Февраль 2012 - 09:33
ДЕТИ И СМЕРТЬ
Зашла наша рота в Нураты,
Штык-нож я держал в руках
Мы русские были солдаты,
В уже не советских краях.
Бегут к нам толпой мальчишки -
Военной поры детвора
У них на уме не книжки,
Не школьная нынче пора...
Пацан лет шести, о, Боже,
На пряжке стучит мне в звезду
- Дай, рус, - говорит, - свой ножик,
Я на "армяна" пойду!
Какое геройство у шкета!
- "Армян" ведь сильнее тебя!
- Он брата убиль Ахмета!
Зачем не убиль и меня?
РУССКОЕ ЭХО КАРАБАХА
Выпивали мы с друзьями по причине непростой -
Друг нашел себе невесту - наш последний холостой.
На мальчишнике собрались мы в дешевый ресторан,
Вспоминали дни былые, речь зашла и про Афган,
А за столиком соседним - парень вроде наших лет
В одиночестве селедку ел под водочный дуплет.
"Ты служил ли? Выпьем вместе за армейские деньки!"
Парень как-то поперхнулся, глаз потухли огоньки.
"Веселитесь, пейте водку, у меня другой расклад.
Вспоминать я не желаю, дни, когда я был солдат.
Чтоб в глазах опять стояли мной убитые тогда".
И слова, что я услышал, я запомнил навсегда.
- Дело было в Карабахе, там стояла наша часть.
Хорошо ли или плохо, но в стране сменилась власть.
Стало туго с провиантом, не меняли нам белье,
Развелось под это дело невозможное жулье.
Раз один из офицеров, был из местных он армян,
Нам сказал: "Сегодня будем гнать из лесу мусульман"
Обещал нам боевые всем по двадцать два рубля,
И на кухню семь баранов привезла его родня.
Мы же, злые с недокорма, от безделья не свои,
Были рады поразмяться от казарм своих вдали.
Нас оформили как будто на ученье мы ушли.
И отправили всю роту под местечко Мурали.
Первый взвод стал на дороге, в километре от села,
Наш отправили в долину, что меж двух холмов была.
В общем, выход-вход в селенье перекрыли мы совсем.
Был уж вечер, солнце низко, по часам примерно - семь.
Наш Тигран пошел в пролесок, там отряд бородачей
В камуфляже, с калашами перешёл через ручей.
Подошли к селу, и кругом обошли его тотчас.
Нам с холмов все видно было, и чуток наш пыл угас.
В общем, думали, село мы от бандитов охранять,
А простых азербайджанцев мы не думали стрелять.
Тут армяне побежали - крики, вопли и пальба!
Даже взводный хмурил брови - это что тут за "гульба"?
Бабы, дети, аксакалы... всех согнали из домов.
Трупов десять я заметил, а всего сельчан - под сто.
И погнали, словно стадо, через речку на холмы
Прямо к нам, и тут уж точно напрягаться стали мы.
Не хотят же эти звери, чтобы мы детей, старух
Расстреляли как баранов, уничтожили, как мух?
Тут Тигран до нас доходит, и улыбка до ушей.
"Ну, вояки, расчехляйте дула ваших калашей!"
Наш лейтёха мрачно молвил: "Где бандиты, капитан?
Почему гражданских гонят как лесных зверей в капкан?"
"Эти - не твоя забота, - отвечает армянин, -
Скоро выбегут джигиты с гор соседних и долин.
Как увидите, стреляйте, тут, братишки, кто-кого"
И ушел, а мы остались, ждать неведомых врагов.
Ту толпу согнали в поле, и давай стрелять поверх,
А потом, я видел лично, завалили они всех...
И потом мы услыхали крики жуткие с холмов,
В нашу сторону бежали два десятка мужиков.
Два ружья на всю ораву, остальные - при ножах.
Не могу сказать, что очень это нам внушило страх...
Мы убили тех джигитов, что пришли спасать людей,
И никто не заступился за расстрелянных детей.
До сих пор азербайджанцам стыдно мне смотреть в глаза"
Он замолк и я увидел, что в глазах его - слеза...
В общем, вышел наш мальчишник невеселым в этот раз,
Но запомнил навсегда я парня этого рассказ.
МОЛОКАНИН
Возле города Агдама на посту, с ружьем в руках
Славянина я увидел с черной горечью в глазах.
- Отчего, отец, ты мрачен, от каких душевных ран?
Почему на форме вышит флаг страны Азербайджан?
- Путник, ты иди сторонкой, не смотри ты мне на грудь
Бог храни тебя в дороге, у меня ж тяжелый путь.
Жили мы в селе под Шушей, жили полтораста лет.
Сам я дед, а дом наш строил при царе мой прапрадед.
Мы пришли сюда не с саблей, не сбирать царю оброк.
Сами от царя бежали, как велел нам Господь Бог.
Так и жили без обиды, там татарин, здесь - армян.
Нас же люди прозывали странным словом "молокан"
Жали хлеб, сады садили, не жалели сил, труда,
Правда, в мусульманских селах жен не брали никогда.
А с армянами по вере были близки во Христе,
И свою отцову веру мы держали в чистоте.
Но пришло лихое время, девяносто первый год.
По бесовскому навету на народ пошел народ.
И, хотя мы звали хутор божьим словом Новый Свет,
Не сумел Господь сберечь нас, защитить людей от бед.
Враг напал на нас внезапно, был весенний сенокос.
А вернулись - враг жестокий нам в дома беду принес.
Дом сожгли, жену убили, сад пустили под топор.
Я спасти сумел дочурку и бежал в леса как вор.
Кто ж тот изверг, кто убийством землю Божью запятнал?
Кто девиц бесчестил в поле, кто в старух, в детей стрелял?
Я смотрел, глазам не веря, кто беснуется окрест -
На повязке черной вышит христианский белый крест!.
Армянин? В Христе крещеный? Дьявол то, не человек!
Но кричал он: "Будет нашим весь Арцах теперь навек!"
Слушал я его проклятья, видел ад в его глазах...
Разве мог я думать раньше, что меня спасет Аллах?
Пробирался я сквозь горы день и два, как зверь рычал,
А, заслышав армянина, словно заяц убегал...
Шел к Агдаму, шел я с дочкой, долгие четыре дня.
Чуть живых, нас приютила мусульманка Джамиля.
Дочь мою, сиротку Машу, приняла в свою семью.
Я же дал святую клятву, что убийц жены найду.
Дали мне бушлат, винтовку и зачислили в отряд.
Я теперь азербайджанский Божьей волею солдат.
ЦЕНА СИГАРЕТЫ
В больнице Степанакерта, по-тюркски же – Ханкенди
Лежал я после раненья с осколком от мины в груди.
Тогда всю весну колдовали хирурги над телом моим.
И как ни дивились сестрички, остался я, в общем, живым.
Конечно, пол легкого нету, а так – молодец – молодцом!
Но врач запретил мне строго себя ублажать табачком.
А я уже парень ходячий, желанье одно – покурить.
Да вот папирос ни пачки нельзя было просто купить.
Раз выхожу я к ограде – смотрю – санитаров близь нет,
А за оградой из ЗИЛа тянется дым сигарет.
- Эй, шеф, - я кричу водиле, - найдется ль цигарка и мне?
Он вышел, подходит к ограде и пачку прячет в руке.
- Поверь, - я признал армянина, - поступок христьянский тебе
Зачтется когда-нибудь в жизни, а, может, на Страшном Суде.
Лукаво он глаз прищурил, и так мне сказал, - Солдат,
Ты, ранен в бою или болен? – Сапер я, такой расклад.
- Скажи мне, а сколько турок своею рукой ты убил?
- Да нет, говорю, вот в этом, Господь ко мне милостив был.
Я жизни спасал – это точно, но жизни не отнимал.
Он, ухмыльнувшись, из пачки одну сигаретку достал.
- Эх, парень, когда б мусульман ты хоть парочку лично убил,
То я бы тебе не штучку, я б новую пачку купил!
АВТОМАТ
Служил я караульным на складе гээсэм
Вы сами понимаете, такую б службу всем!
Конечно, через день мы ходили в караул,
А после - в самоволочку (по нашему - в аул).
Склад этот при дивизии по местности - ЗакВО
Все горы Карабахские... и больше ничего.
Природа - заглядение, народ приветлив был.
И мы не беспокоились: у нас надежный тыл.
Мы им бензинчик капали, они нам - лаваши.
И в целом дружка в дружке - не чаяли души.
Там гласность, ускорение! У нас же тишь и гладь...
Жуем бараньи ребрышки - на все нам наплевать.
Раз с Витькой из Рязани стояли на посту.
Глядим - совхозный ГАЗик проехал по мосту.
Решили мы, что "мелик" - "таварыш сэльсавэт" -
Привез в обмен на смазку барана на обед.
К воротам вышел Витька, я в караулке был.
Потом хлопок услышал, и вроде - кто завыл.
Я выбежал на улицу - а ГАЗик уж - назад.
Я к Витьке подбегаю. Кричит он - "Автомат!!!"
Лежит Витек мой раненый, сжимает грудь рукой.
А между пальцев красная кровища льет рекой.
Я вверх пальнул и китель на Витьке разорвал,
Потом бельишком рану, как смог, перевязал.
Тут прибежал разводный, и прапор-кладовщик.
Такой поднялся шухер! Такой начался крик!
А я все с Витькой рядом, врача-тот сколько ждать?
"Эй, воин, не отчаливай, живи, едрена мать!"
Он смотрит удивленно, и все твердит "Как так?"
Его глаза погасшие мне не забыть никак...
Вот так вот за оружие, за сраный автомат
Убит был мой товарищ, советский наш солдат.
Я не виню Армению, виню я лишь войну.
Но душу армянину вовек не распахну...
0
